Саша Кононова, 3-ий курс киноколледжа, мастерская "Мультипликатор"
Книга странным образом вписалась в мой личный жизненный контекст, много рифм. Не прямых связей или повторов вроде «о, у меня было также», а перекличек, которые привлекают внимание, но, при всём желании, не поддаются рациональному объяснению и выделению смысла из них. Первая рифма, собственно, в том, что роман документальный, то есть, основан на настоящих историях и перекликается он тоже с настоящими событиями моей жизни, хотя не совсем моей, как роман - не совсем научный труд. Это обобщающая все другие рифма, она пришла ко мне уже после, а первая стала причиной интереса и начала чтения. Это Якутия. Необычное место действия для романа и, наверное, необычный для жителя Москвы (ладно, Подмосковья) объект воспоминаний. Мой папа провёл несколько лет детства в Якутии, дедушка работал на золотом прииске Альчан, а потом, приезжая уже без семьи, жил в Нелькане. Этих подробностей до чтения я не знала, знала только, что были в Якутии, и слышала разные, можно сказать, чудесные, истории о природных и климатических условиях тех мест. Роман состыковался с, ненавязчиво присутствующей с самого детства в моей жизни, территорией, и я решила читать, чтобы больше узнать и лучше представить места, много значащие для папы. Но всё оказалось не так прямо. Сейчас мне придётся вводить новый контекст, и я окончательно почувствую себя Леонидом Юзефовичем, описывающим очередного нового героя и его далёкие связи с другими действующими лицами или вообще, людьми, связанными с повествованием только по месту действия.
Итак, появилось желание роман прочитать, правда, не известно как скоро оно осуществилось бы без встречи с этой книжкой под Новый год, в числе подарков. Судьба ли, желание ли дарителя обрести дополнительного собеседника на эту тему, в общем, с этого подарка начался мой литературный год. А первым событием в 2017-м стала поездка к бабушке в Пермскую область. Последние несколько лет я езжу туда во время зимних праздников, и эти поездки всегда сопровождаются подъёмом интереса к предкам по маминой линии. Наша прабабушка потерялась во время гражданской войны, и мы не знаем, из какой она была семьи, какого сословия, сколько точно ей было лет. Росла она в маленьком городе Кудымкар Коми-Пермяцкого округа, в приёмной семье крестьян, по словам мамы и бабушки, хорошего она о детстве не вспоминала. Да главное не в этом, а в том, что нашли и «удочерили» прабабушку примерно в 1921 году, а фамилия приёмной семьи была Пепеляевы. Так эта фамилия присутствует в моём роду, как условно «девичья» прабабушки. В Сибири (генерал Пепеляев родом из Томска) эта фамилия одна из самых распространённых, но надо же было ему оказаться на пике славы в Перми, в 1921-м! Первая треть книги, до действий в Якутии, не отпала от моей жизни, но встроилась совсем в другую её часть. Неоправданно остро воспринималось мной повествование о походе до Глазова, за всем написанным для меня тянулась дополнительная линия, исключительно эмоционального плана, линия совершенно неизвестного, загадочного и грустного детства прабабушки где-то там, относительно близко, в те самые годы, под той же фамилией. А события в самой Перми были тем ярче, что моя мама родом оттуда, и я бывала в этом городе, воспринимая его через призму маминого детства, и, совсем не зная историю города.
Главные переклички обозначены, они шли со мной всё время чтения, но осталась одна ещё более странная и менее значительная, которую я впишу сейчас только для порядка.
Суровость Якутской зимы, да и вообще климата, широта и долгота расстояний, трудность дорог от одного жилого места до другого – всё это во время гражданской войны часто оказывалось капканом голода для того или иного отряда. Доходило до людоедства. Но не только голод, делал людей животными редкой жестокости, было что-то ещё необъяснимое, что заставило белых офицеров, пришедших на одинокую станцию Алах-Юнь и заставших там несколько красных, выживших в страшном голоде и не съеденных пока своими товарищами, произвести адскую расправу и глумление. Этот эпизод в книге один из самых страшных от описания места обитания оголодавших до людоедства вояк, которое увидели пришедшие белые, до издевательства, которое они устроили. Юзефович говорит, что человек, съедающий себеподобных, перестаёт опознаваться как тождественное существо сознанием другого, и это открывает небывалые возможности жестокого отношения к нему. Из человека вытащили кишки… Произошедшее на станции Алах-Юнь, заставило меня отложить книгу на несколько дней. Я чувствовала, что если так пойдёт дальше, моих сил не хватит, нужно подготовиться, собраться как-то, чтобы устоять. Понимать такое невозможно, и, если удастся, лучше не представлять. Во время этого перерыва или вскоре после него, я пошла на выставку работ из Ватикана. И обнаружила на ней полотно Пуссена, иллюстрирующее сцену из жизни мученика, точнее его смерть. Короче, рифма в кишках, которые снова оказались снаружи. Хватит об этом, но совпадение довольно странное и, пожалуй, маловато осмысленное мною в тот момент, потому что смотреть на картину я не смогла так же, как не смогла читать.
Из потрясений, не относящихся к тем или иным совпадениям, лежащим в другой плоскости, главное для меня – это эпическая, но одновременно сочувственная героям с двух сторон баррикад позиция автора. Он выдерживает трагизм неизбежности, трагизм гражданской войны как явления, вне принятия одной из сторон за верную, выдерживает взгляд точно сверху, не опускаясь ниже к одним, чем к другим. И этим создаёт атмосферу, над всеми событиями и личностями, этим задаёт сторону здравого смысла во взгляде из сегодняшнего дня туда, этим формирует роман. Два человека, не желая проливать кровь, не имея взаимной ненависти, напротив, имея уважение, возглавляют отряды и идут навстречу друг другу, чтобы заставить противника сдаться. Оба они, в целом прекрасные люди, оба страдают от войны, хотя в разной степени, оба желают народного счастья и готовы умереть за эту призрачную цель. На маленькой, для Якутии, точке промёрзшей и скрытой глубоко под снегом земли, проявляется, казалось бы, не соразмерная человеку сила, жизнь за пределом человеческих возможностей, накал огромнейшей мощности, который делает точку земли гораздо больше и значительнее, чем кажется при взгляде «сверху», при более обобщённом восприятии жизни. И вот этот резкий конфликт масштабов, конфликт человека, со всеми его расчётами, пониманиями, представлениями и мира, которому человек может быть едва заметен, который не собирается менять своих законов для него и который, включая в себя людей, бывает безлик, как ледяная пустыня или тайга.
Хорошо сходится этот стиль с предметом повествования - военными походами во имя народного счастья и с местом действия – необъятной, тектонической, неподатливой Якутией, где зимой озёра промерзают до дна, а от мгновенно застывающего пара дыхания слышен шорох – «голос звёзд». Герои документального текста становятся мифическими героями, подвиги которых должна воспеть Богиня и путь которых, простираясь на бесконечных снежных просторах, неизбежно окончится так, как велит судьба.
21 марта 2017 г.