Ю.А. Михайлин, педагог мастерской «Мультипликатор»
Я думал, что рассказать в кино историю «Маленького принца» невозможно. В игровом – из-за непреодолимой силы земного тяготения. В мультипликации – потому что это как бы само собой напрашивается, слишком велик соблазн заставить иллюстрации Экзюпери двигаться, но они уже одушевлены, поэтому движение легко может их умертвить. Разве что в театре – он поэтичен по природе, а живые актеры – нечто максимально чуждое рисунку, т.е. автоматизм сводится к минимуму.
Сама по себе смелость сделать настоящую экранизацию вызвала мое уважение (еще на уровне трейлера). По трейлеру же было видно, что это нечто изобразительно свежее, свободное от копирования иллюстраций. Кроме того, я очень уважаю первую «Кунг-фу панду» и моменты в творчестве какого-либо автора, когда он резко меняет стиль и интонацию. Так что Марк Осборн вызвал восхищение уже заранее, а фильм включил в себя дополнительный сюжет – помимо истории героев ужасно интересно было следить за тем, как решают авторы те сложные творческие проблемы, которые перед ними возникают.
Первое, что удивило уже в самом фильме – они работают всерьез. Почти нет механического. Каждый кадр, ракурс, световой эффект, работа с фокусом, почти любое визуальное или монтажное решение – это решение. Поэтому с первых же минут с удовольствием вовлекаешься в их игру. Они думают и выстраивают кино осмысленно.
Второе поразительное – они ведут рассказ неторопливо, спокойно, без беготни и мельтешения. Одна из главных бед анимации и вообще кино – стремление увлечь зрителя во что бы то ни стало. Тут этого нет. Они доверяют своему зрителю – редчайшее сегодня качество. Уважают зрителя: если спокойно и вдумчиво рассказывать, он поймет; он в состоянии следить за развитием мысли, не обязательно кого-то куда-то ронять.
Из этого вытекает третье ужасно важное – попытка поговорить с ребенком о значимом и тонком, поиграть с ним в интересное и загадочное, рассказать о красоте и тайне, о смерти. Я даже не вспомню, кто еще пытался это делать. По-моему, так умеет только «Пиксар» в своих лучших достижениях. Но дело даже не в том, кому это удается, а кто вообще пытается об этом думать. Я не могу воспринимать всерьез нашу мультипликацию, потому что почти ни у кого и в замыслах нет делать что-то подобное, весомое. Дело не в том, что наши бы не сумели, а они настроены, что надо все время скакать, тогда завоюешь первое место во всемирном ютубе.
Четвертое: решение не пересказывать изложенную в книге историю (в данном случае это кажется бессмысленным, настолько она совершенна), а рассказать о влиянии этой книги на юного читателя – очень точное решение. Это сюжет не о Маленьком Принце (его все знают и без мультфильма), а о роли его истории в жизни ребенка.
Вообще подростку страшно важно водить содержательную дружбу со взрослыми, особенно со стариками. Без этого, какой бы обеспеченной ни была его жизнь, она неполноценна. Жизнь подростка замкнута в самой себе, а он должен расти. Для роста ему необходимо специальное волшебное пространство – пространство игры, свободы, в котором были бы заключены мысли о жизни. Такое пространство разворачивается в чудесной сказке, но сказка не обязательно существует в параллельной вселенной, взрослый может сделать ее частью реальной жизни – в этом и будет заключаться содержание их дружбы. Собственно, это и есть главная мысль фильма.
Но мое главное впечатление – визуальное. «Утята <…> стали озираться кругом, разглядывая зеленые листья лопуха. Мать не мешала им – зеленый цвет полезен для глаз». Этот андерсеновский фрагмент очень подходит для описания зрительной радости, которая не покидает на протяжении почти всего просмотра «Маленького принца».
Лист лопуха – шершавый. Для анимации очень важно, чтобы глаз мог зацепиться за фактуру изображения, одушевляемого материала. У 3D есть свои достоинства, но главный недостаток – потеря зрительной зацепки за реальную фактуру мира, рукотворного, несовершенного. Того мира, частью которого является телесный человек. Вообще хорошая анимация – это род психотерапии. Когда такая вещественность присутствует в фильме, когда она согрета теплом рук аниматора, обласкана глазом художника, зрителя настигает острое переживания чуда: он понимает, что все это происходит по-настоящему, на нашей планете, в том же самом мире, в котором живет и он, и этот мир любим, продуман, ухожен. Это такой особый тип документального кино, но из произошедшего выхвачены только специальные мгновения, когда аниматор вышел из кадра.
Для разговора об анимации важно и то, что одушевление является частью сюжета – дедушка начинает знакомство с девочкой при помощи игрушечных фигурок, затем появляется плюшевый лис. Они не одушевлены, но они одушевлены (и зря, конечно, лис потом на самом деле оживает – это лишнее; но о слабых местах фильма я напишу отдельно).
«Маленький принц» очень материален и потому целителен для ребенка. Бумага, рисунок, перекладка, куклы – игра разворачивается сразу в нескольких мирах, но все они (кроме «настоящего» мира) – осязаемы, их очень хочется потрогать, как-то поучаствовать (кстати, интересно, что фантазийные миры в фильме более материальны). Дед копит барахло, вещи, возится с железками и смеется над самим собой («Я – барахольщик»). Важно, чтобы в жизни ребенка была такая всеобъемлющая помойка, в которой можно создавать что угодно. Дедушка рисует историю принца на настоящем листе настоящей бумаги. Это просто бумага, краски, карандаш – ничего особенного, но они раскрепощают воображение, их оказывается достаточно, чтобы создать между друзьями новый невидимый мир.
(Продолжение следует)
Сама по себе смелость сделать настоящую экранизацию вызвала мое уважение (еще на уровне трейлера). По трейлеру же было видно, что это нечто изобразительно свежее, свободное от копирования иллюстраций. Кроме того, я очень уважаю первую «Кунг-фу панду» и моменты в творчестве какого-либо автора, когда он резко меняет стиль и интонацию. Так что Марк Осборн вызвал восхищение уже заранее, а фильм включил в себя дополнительный сюжет – помимо истории героев ужасно интересно было следить за тем, как решают авторы те сложные творческие проблемы, которые перед ними возникают.
Первое, что удивило уже в самом фильме – они работают всерьез. Почти нет механического. Каждый кадр, ракурс, световой эффект, работа с фокусом, почти любое визуальное или монтажное решение – это решение. Поэтому с первых же минут с удовольствием вовлекаешься в их игру. Они думают и выстраивают кино осмысленно.
Второе поразительное – они ведут рассказ неторопливо, спокойно, без беготни и мельтешения. Одна из главных бед анимации и вообще кино – стремление увлечь зрителя во что бы то ни стало. Тут этого нет. Они доверяют своему зрителю – редчайшее сегодня качество. Уважают зрителя: если спокойно и вдумчиво рассказывать, он поймет; он в состоянии следить за развитием мысли, не обязательно кого-то куда-то ронять.
Из этого вытекает третье ужасно важное – попытка поговорить с ребенком о значимом и тонком, поиграть с ним в интересное и загадочное, рассказать о красоте и тайне, о смерти. Я даже не вспомню, кто еще пытался это делать. По-моему, так умеет только «Пиксар» в своих лучших достижениях. Но дело даже не в том, кому это удается, а кто вообще пытается об этом думать. Я не могу воспринимать всерьез нашу мультипликацию, потому что почти ни у кого и в замыслах нет делать что-то подобное, весомое. Дело не в том, что наши бы не сумели, а они настроены, что надо все время скакать, тогда завоюешь первое место во всемирном ютубе.
Четвертое: решение не пересказывать изложенную в книге историю (в данном случае это кажется бессмысленным, настолько она совершенна), а рассказать о влиянии этой книги на юного читателя – очень точное решение. Это сюжет не о Маленьком Принце (его все знают и без мультфильма), а о роли его истории в жизни ребенка.
Вообще подростку страшно важно водить содержательную дружбу со взрослыми, особенно со стариками. Без этого, какой бы обеспеченной ни была его жизнь, она неполноценна. Жизнь подростка замкнута в самой себе, а он должен расти. Для роста ему необходимо специальное волшебное пространство – пространство игры, свободы, в котором были бы заключены мысли о жизни. Такое пространство разворачивается в чудесной сказке, но сказка не обязательно существует в параллельной вселенной, взрослый может сделать ее частью реальной жизни – в этом и будет заключаться содержание их дружбы. Собственно, это и есть главная мысль фильма.
Но мое главное впечатление – визуальное. «Утята <…> стали озираться кругом, разглядывая зеленые листья лопуха. Мать не мешала им – зеленый цвет полезен для глаз». Этот андерсеновский фрагмент очень подходит для описания зрительной радости, которая не покидает на протяжении почти всего просмотра «Маленького принца».
Лист лопуха – шершавый. Для анимации очень важно, чтобы глаз мог зацепиться за фактуру изображения, одушевляемого материала. У 3D есть свои достоинства, но главный недостаток – потеря зрительной зацепки за реальную фактуру мира, рукотворного, несовершенного. Того мира, частью которого является телесный человек. Вообще хорошая анимация – это род психотерапии. Когда такая вещественность присутствует в фильме, когда она согрета теплом рук аниматора, обласкана глазом художника, зрителя настигает острое переживания чуда: он понимает, что все это происходит по-настоящему, на нашей планете, в том же самом мире, в котором живет и он, и этот мир любим, продуман, ухожен. Это такой особый тип документального кино, но из произошедшего выхвачены только специальные мгновения, когда аниматор вышел из кадра.
Для разговора об анимации важно и то, что одушевление является частью сюжета – дедушка начинает знакомство с девочкой при помощи игрушечных фигурок, затем появляется плюшевый лис. Они не одушевлены, но они одушевлены (и зря, конечно, лис потом на самом деле оживает – это лишнее; но о слабых местах фильма я напишу отдельно).
«Маленький принц» очень материален и потому целителен для ребенка. Бумага, рисунок, перекладка, куклы – игра разворачивается сразу в нескольких мирах, но все они (кроме «настоящего» мира) – осязаемы, их очень хочется потрогать, как-то поучаствовать (кстати, интересно, что фантазийные миры в фильме более материальны). Дед копит барахло, вещи, возится с железками и смеется над самим собой («Я – барахольщик»). Важно, чтобы в жизни ребенка была такая всеобъемлющая помойка, в которой можно создавать что угодно. Дедушка рисует историю принца на настоящем листе настоящей бумаги. Это просто бумага, краски, карандаш – ничего особенного, но они раскрепощают воображение, их оказывается достаточно, чтобы создать между друзьями новый невидимый мир.
(Продолжение следует)